Автор — Андреа Олсен. Источник: Contact Quarterly 18 (1) (зима/весна 1993)
Перевела Ольга Белошицкая для сайта svoboda-tancevat.ru
Можем ли мы доверять самим себе?
Аутентичное движение пришло из процесса, разработанного Мэри Старкс Уайтхаус, который она часто называла “глубинным движением” (движением-в-глубине). Мэри обучалась танцевальным техникам Мэри Вигман и Марты Грэм, которые обращались к энергиям и образам из бессознательного и находили для них форму. В 1950-х годах Мэри переключилась с художественной стороны танца на личностные и развивающие его аспекты и начала заниматься делом всей своей жизни, проживая и описывая процесс “движения и бытия движимым”. Работа Мэри оказала влияние на многих ее студентов и коллег, включая танцоров, терапевтов и педагогов, и в настоящее время этот опыт широко применяется по всей стране (США) и в Европе. В 1981 году, через два года после смерти Мэри, Джанет Адлер основала Институт Мэри Старкс Уайтхаус для дальнейшего изучения и изложения своего опыта в дисциплине аутентичного движения.*
Форма аутентичного движения, которой меня научила Джанет Адлер, проста: есть движущийся и свидетель. Движущийся закрывает глаза и ждет импульсов для движения — процесс «быть видимым». Тело является проводником, и движущийся реагирует на импульсы по мере их возникновения. Свидетель наблюдает, осознавая свой собственный опыт и поддерживая вниманием того, кто движется. Через некоторое время свидетель объявляет о завершении процесса движения, и происходит устный диалог о том, что произошло. Сначала говорит движущийся, затем свидетель вспоминает свой собственный опыт во время сессии, не оценивая его.
В конечном счете цель состоит в том, чтобы интернализировать внимательного, но не оценивающего свидетеля, чтобы мы могли наблюдать за собой, не прерывая естественного течения нашего движения. При таком подходе к аутентичному движению форма создает контейнер, где можно практиковаться во вхождении в бессознательный материал, затем возвращаться к сознательному движению и словесной рефлексии на тему этого опыта или его интеграцию через речь и творчество.
Аутентичное движение способствует исцелению, поскольку тело ведет нас к сохраненным воспоминаниям и переживаниям и выводит их навстречу осознанию. Наша история хранится в нашем теле: эволюционные паттерны движений, рефлексы развития человека, личный опыт. Когда мы закрываем глаза и позволяем себе двигаться, возникает бесконечное разнообразие.
Многое из того, что мы исправляем на классах по танцевальной технике, может стать ресурсом в творческой работе или призывом обратить внимание на физическое исцеление. Приподнятое плечо или постоянно искривленный позвоночник могут говорить о личной истории. Наше несовершенство — это наш дар. Когда мы учимся слышать язык тела, у нас появляется выбор, когда и как работать с тем или иным движением. Часть травм и болезней – это конфликт между тем, что мы приказываем нашему телу делать, и тем, что ему нужно сделать для исцеления, восстановления, самовыражения или безопасности. Часть пути к исцелению заключается в том, чтобы позволить невыраженному быть выраженным.
Когда мы идём в Аутентичное движение, мы можем столкнуться с основными страхами: ненавистью к своему телу, страхом быть опустошенными внутри, страхом неподвижности, страхом одиночества, страхом быть нелюбимыми. “Я слишком толстая. Я слишком худая. Если я не двигаюсь, значит, я не существую. Если меня не видят, я никто. Если я не сделаю что-то хорошее, никто меня не полюбит”.
Хотя эти утверждения могут показаться резкими, они повторяются снова и снова на сеансах движения. Когда мы закрываем глаза и прислушиваемся к своему телу, у нас появляется возможность принять себя такими, какие мы есть.
Когда мы заменяем страх открытым ожиданием, мы можем узнать, насколько на самом деле богат наш внутренний мир. Часто студенты спрашивают, почему их первый опыт Аутентичного движения такой серьезный, их первые танцы такие печальные. Как правило, мы вытесняем в бессознательное то, что считаем негативным: нашу печаль, нашу низость, наш страх. Но под этим слоем невыраженного движения скрывается богатство человеческого опыта. Это тот ресурс, из которого мы черпаем в Аутентичном движении, и которое мы надеемся вывести на сцену.
Когда мы используем Аутентичное движение в качестве ресурса для хореографии и перформанса, мы развиваем диалог со своим бессознательным. По сути, существуют различные источники движения, которые можно описать как личное бессознательное (личная история); коллективное бессознательное (трансперсональное и кросс-культурное); или сверхсознательное (связанное с энергиями, находящимися за пределами «я»).
Не ограничивая спектр возможностей движения, мы могли бы отметить режимы движения, которые возникают из этих источников: импульсы, основанные на ощущениях (такие как потягивание или внимание к травме); импульсы, основанные на переориентации нашего сознания (например, вращение, ходьба задом наперёд или кувырки); импульсы, основанные на внутреннем путешествии (разворачивающаяся история в движении); или импульсы, основанные на эмоционально заряженных или духовно преобразующих состояниях, доступных телу (например, слушание или озвучивание внутренних голосов, ритуальные жесты, или образы конкретных персонажей). Эти источники и способы являются способами описания различных аспектов нашей жизни в движении, и все они являются частью спектра возможностей Аутентичного движения.
В переживании “перемещения” в пространство, где бессознательное говорит непосредственно через тело, некоторые движения или позы будут неоформленными или трудными для запоминания, некоторые будут развиваться, а другие будут готовы к осознанию. Движение, которое “готово”, возвращается снова и снова, легко запоминается и, по моему опыту, доступно для творческого оформления.
Движению, которое еще не сформировалось или развивается, требуется время, чтобы развернуться. Поскольку мы думаем о танце как процессе длинною в жизнь, мы осознаем, что у нас есть время развить наши творческие и физические ресурсы, чтобы мы не обнажали свое бессознательное (используя каждое возникающее движение и воплощая его на сцене) и не сжигали жизненные ресурсы нашего организма (сгорать сейчас, потому что у нас осталось не так много лет, чтобы танцевать). Наше тело и наше бессознательное вступают в диалог с нашим сознательным «я»: пакт о доверии, который постоянно обсуждается.
Например, при травме позвоночника или лодыжки мышцы сокращаются, чтобы защитить нас от движения. (Если бы нам не было больно, мы бы двигались!) Поскольку тело верит, что мы отдохнем, спазм может ослабнуть. Это и есть переговоры.
Можем ли мы доверять самим себе? В личной и развивающей работе мы должны знать, что процесс изменений получит поддержку. Например, если во время сессии всплывает трудное воспоминание из детства, движущийся, должен знать, что у него есть ресурсы и что он потратит время на то, чтобы интегрировать этот опыт в область сознательного. В противном случае было бы лучше, чтобы воспоминание оставалось бессознательным. Через интернализацию поддерживающего, непредвзятого, но проницательного внутреннего свидетеля, мы развиваем доверие к себе на глубинном уровне.
Дисциплина аутентичного движения учит нас взаимоотношениям между движущимся и свидетелем.
Отношения между движущимся и свидетелем аналогичны отношениям между исполнителем и зрителями. Многообразие человеческого опыта живет в каждом из нас, и сцена предоставляет возможность воплотить наше внутреннее «я», двигаясь как исполнитель, сопереживая или наблюдая проекции в качестве свидетеля. Такая передача осознания между аудиторией и исполнителем делает возможной трансформацию для обоих. Во-первых, коллективный разум аудитории поддерживает исполнителя в следовании за бессознательными энергиями, но вскоре аудитория отказывается от осознания себя и тоже идет к трансформации вместе с исполнителем. В этом контексте трансформация становится инклюзивным опытом. Например, в Китае во время сольного концерта, когда я опускала голову, головы в зрительном зале тоже опускались; когда я поднимала взгляд, внимание аудитории следовало за моим движением. Спектакль стал средой, в которой люди, которые были зрителями, могли быть тронуты, быть движимы.
По моему опыту, если я выступаю хорошо, то становлюсь свидетелем движущейся аудитории. Я выступаю в роли свидетеля как танцовщица, зрители — движущиеся, и я поддерживаю их путешествие. Таким образом, часть практики перформативного исполнения Аутентичного движения — это практика сообщества. В такие моменты танец становится проводником энергии, находящейся за пределами нашего «я», которую можно пригласить или призвать, но, конечно, не принуждать силой. Этот обмен существует как аспект “быть движимым”, доступный каждому из нас.
В спектре коллективного опыта мы испытываем огромное облегчение, как движущиеся, так и свидетели, поскольку осознаем, что являемся участниками большого целого. Если мы направляем внимание к своему бессознательному, а другие — к своему, то возникает внутренне присущий порядок, раскрытие, отношения.
Групповая работа в аутентичном движении включает в себя переживания синхронности, одномоментности, межкультурных мотивов, проявления выносливости или силы, взаимодействия с другими людьми и другими энергиями в зале, экстраординарные подъемы и динамику, которые никогда нельзя спланировать или практиковать. Травмы случаются редко; если тело и психика работают как единое целое, кажется возможным всё, и соблюдаются истинные ограничения.
Общение с другими людьми в групповой работе позволяет развить доверие на глубоком уровне. Основное “правило” групповых занятий с закрытыми глазами заключается в том, что вы следуете своим собственным импульсам. В момент контакта выбор движения вместе с другим человеком основан на том, сможете ли вы оставаться верными своим собственным внутренним импульсам, работая в контакте с другим. Поскольку каждый следует своим собственным импульсам, никто не несет “ответственности” за заботу о ком-либо другом. Мы жаждем, быть увиденными в том, какие мы есть во всей полноте, а не из ограниченного представления о том, кем мы себя воображаем, или кем нас представляют или хотят видеть другие. Практика аутентичного движения в группе – это практика того, чтобы оставаться верными себе в присутствии других.
Существует несколько способов, с помощью которых Аутентичное движение полезно в перформансе.
Аутентичное движение формирует перформанс. Его практика даёт нам информацию о нашем личном материале движения, что помогает нам решить, изучать ли его самим в студии, использовать в терапевтической работе или вынести на сцену. Одним из моих самых ранних открытий, связанных с аутентичным движением, было то, как много может рассказать нам тело. Просто позволяя своему телу быть источником движения вместо того, чтобы пытаться контролировать его, я могу находить необычные движения и полезные идеи. Я почувствовала обширность своего танцевального словарного запаса и не задавалась вопросом, смогу ли я придумать еще одно запоминающееся или необычное движение в студии. Когда я преподавала в группе студентов, такое же богатство присутствовало в движениях каждого. Это был смиряющий урок универсальности индивидуальной уникальности.
Аутентичное движение также формирует наше представление о танце. По мере того, как мы практикуем свидетельствование, мы начинаем распознавать подлинные аутентичные состояния и осознаём нашу собственную проекцию, замечая, в какой степени то, что мы читаем в чьем-то движении, является нашим собственным материалом, в какой степени принадлежит движущемуся или является общим состоянием. И мы можем более ясно определять содержание бессознательного в собственной работе — читать свои танцы и помогать другим замечать их уникальный язык движений. Является ли аутентичное движение критерием, который мы хотим использовать для просмотра спектакля, — это наш выбор; это влияет, но это лишь один из многих способов просмотра движения.
Аутентичное движение также является ресурсом для перформанса, спектакля. Длительная практика аутентичного движения предоставляет собой сборник образов, движений и энергетических состояний, которые можно использовать в хореографическом процессе или импровизации. В моей ранней работе с Аутентичным движением я почувствовала, что практика придала моему танцу эмоциональный подтекст. Например, первый большой спектакль, который я создала из опыта Аутентичного движения назывался «В моем доме», и он полностью раскрылся на утреннем занятии по аутентичному движению — семь частей со специфической лексикой движений. Я могла развивать это так, как мне хотелось, но внутри меня была эмоциональная и структурная ясность.
Для исполнителей эта практика позволяет интегрировать с личным опытом паттерны движений, усвоенные от других. На сессиях происходит своего рода наведение порядка в привычных моделях движений, происходит сначала их проработка на уровне бессознательного, а затем высвобождение перед началом новой работы.
Аутентичное движение также существует как перформанс. Все большее число танцовщиков представляют практику аутентичного движения в контексте перформанса. Задаваясь вопросом, может ли быть передан сам опыт аутентичного движения или для его передачи нужна другая форма и обрамление, я приняла участие в серии спектаклей с Аутентичным движением с группой танцовщиков, которые много лет практиковали Аутентичное движение вместе. Мы сделали пять ежемесячных выступлений, и после каждого один или несколько исполнителей заболевали — например, гриппом.
Мы довольно часто использовали Аутентичное движение в хореографических работах и в других формах импровизации без проблем, поэтому мы стали вносить изменения, чтобы разработать более безопасный способ демонстрации работы: добавили музыку, открыли глаза, пригласили свидетеля присутствовать в зале, пригласили некоторых исполнителей, которые использовали более традиционный подход к танцу наряду с презентацией чистой практики в качестве перформанса. В конце концов мы увидели две возможные причины после-перформансных заболеваний: во время выступления мы сливались с нашими зрителями и не устанавливали границ, поэтому мы впитывали всё, что присутствовало эмоционально и физически в зале, перегружая наши системы тела; или мы обнажали бессознательный материал, который непосредственно после этого нуждался в процессе диалога для завершения.
Независимо от того, может ли исходное аутентичное состояние поддерживаться и передаваться в постановке, общепризнано, что “хорошее” исполнение — хореографии, импровизации, Аутентичного движения и так далее — является аутентичным. Это включает в себя ощущение активного и пассивного движения, слияние бессознательного и сознательного состояний, тогда момент за моментом раскрывается личность исполнителя и произведение в целом.
По мере того как аутентичное движение формирует спектакль, меняется основной мотив и, следовательно, природа представления. Бывают годы выступлений, когда нами может руководить потребность быть замеченными, когда наше эго хочет утвердиться, когда мы должны придавать форму и контролировать, когда мы хотим трансформации и узнавания других своих частей или когда мы вынуждены создавать ритуалы проживания опыта для других. Эти мотивы могут меняться в течение нашей жизни. Танцевать в двадцать лет — это совсем не то же самое, что танцевать в сорок или шестьдесят. У зрелого исполнителя есть ясно выраженный, проницательный внутренний свидетель, что позволяет устанавливать аутентичные связи на сцене.
По мере того, как мы усваиваем, интернализируем нашего собственного свидетеля и, по сути, теряем потребность быть увиденными другими людьми, возникают новые источники мотивации к деятельности. Что бы это могло быть? Практика быть видимым в аутентичности в эпоху, когда довлеет поверхностное. Практика подключения к энергиям, находящимся за пределами нашего «я», в эпоху, когда духовность бесформенна. Практика участия в сообществе, где есть обмен мнениями между танцорами и зрителями в эпоху, когда танец был вытеснен из жизни большинства людей.
Аутентичное движение указывает на процесс узнавания между движущимся и свидетелем, исполнителем и аудиторией. Когда мы чувствуем, что нас видят, мы можем видеть. Когда мы чувствуем, что нас слышат, мы можем начать слышать других. Развивая в себе красноречивого и поддерживающего внутреннего свидетеля, мы можем позволить другим прожить их собственный опыт движения и быть тронутыми, быть движимыми. Процесс слушания движенческих историй нашего тела побуждает нас познавать самих себя и привносить это осознание в перформанс.