Дайджест Телеграм-канала @stancevat (Лето 2019) Часть 1

Айседора Дункан. Танец будущего
Вам не нужно запоминать ни одного «шага» из всего танца, — для этой женщины достижением не являются «трюк», который нужно помнить и повторять. И нет пока имитаторов Айсидоры Дункан, потому как, пока ещё не было никаких других женщин, готовых отдать всю свою жизнь чистому наблюдению за тем, какими средствами [созидается] красота, чтобы искать это искренне, чтобы отказаться от всего, что не находится в простой гармонии с природой, чтобы идти по пути самосовершенствования. Мисс Дункан танцует, как она себя чувствует, и, получается так, чтобы подражать её танцу, потребовался бы, прежде всего, самоотверженный труд и кропотливые исследования, которые позволили бы приобрести её качества спокойной, ясной мысли и безмятежного духа, что означает, например, не следует ожидать всеобщего признания после только лишь непродолжительного курса обучения.

Петр Ильич Чайковский в письме баронессе фон Мекк 24 июня 1878:

Вы хотите знать процесс моего сочинения? Прежде всего я должен сделать очень важное для разъяснения процесса сочинения подразделение моих работ на два вида.

1) Сочинения, которые я пишу по собственной инициативе, вследствие непосредственного влечения и неотразимой внутренней потребности.

2) Сочинения, которые я пишу вследствие внешнего толчка, по просьбе друга или издателя, по заказу.

Спешу оговориться. Я уже по опыту знаю, что качество сочинения не находится в зависимости от принадлежности к тому или другому отделу. Очень часто случалось, что вещь, принадлежащая ко второму разряду, несмотря на то, что первоначальный толчок к ее появлению на свет получался извне, выходила вполне удачной, и, наоборот, вещь, задуманная мной самим, вследствие побочных обстоятельств, удавалась менее.

Побочные обстоятельства, от которых зависит состояние духа, в котором пишется сочинение, имеют громадное значение. Для артиста в момент творчества необходимо полное спокойствие.

Артист живет двойною жизнью: общечеловеческою и артистическою, причем обе эти жизни текут иногда не вместе. Для сочинения главное условие — возможность отделаться хоть на время от забот первой из этих двух жизней и всецело отдаться второй.

Для сочинений, принадлежащих к первому разряду, не требуется никакого, хотя бы малейшего усилия воли. Остается повиноваться внутреннему голосу, и если первая из двух жизней не подавляет своими грустными случайностями вторую, художническую, то работа идет с совершенно непостижимою легкостью. Забываешь все, душа трепещет от какого-то совершенно непостижимого и невыразимо сладкого волнения, решительно не успеваешь следовать за ее порывом куда-то, время проходит буквально незаметно. В этом состоянии есть что-то сомнамбулическое.

Рассказать Вам эти минуты нет никакой возможности. То, что выходит из пера или просто укладывается в голове (ибо очень часто подобные минуты являются в такой обстановке, когда писать и думать нечего), в этом состоянии всегда хорошо, и если ничто, никакой внешний толчок не призовет к той, другой, общей жизни, оно должно выйти совершенством того, что в силах создать тот или другой художник. К сожалению, эти внешние толчки совершенно неизбежны. Нужно идти на службу, зовут обедать, пришло письмо и т.д. Вот почему так редки сочинения, которые во всех частях уравновешены по количеству музыкальной красоты. Отсюда швы, приклейки, неровности, несоответствия.

Из интервью с Мерсом Каннингемом
Ж.Л.: От зрителя требуется серьезное усилие, и быть зрителем оказывается не так уж и легко. В этих условиях людям начинает казаться, что о них не подумали.
М.К.: : <…> Мне нравится думать, что зритель – это человек, который приходит в театр для того, чтобы – как кто-то однажды удачно выразился – «развивать свои способности». Такого рода зритель мне намного симпатичнее, чем тот, кто приходит в театр сытый и сонный после плотного ужина, садится в кресло и ждет, что его взбодрят. Если люди хотят спать – пусть спят, хотят уйти – пусть уходят, я не против. Я лишь стремлюсь дать каждому желающему возможность развивать свои индивидуальные способности, причем тем путем, который он сам выберет.

Из случайно увиденного поста в ВК. Про экспертов, язык и сообщество соматических практиков

«У меня есть такая гипотеза/наблюдение: в любом экспертном сообществе значительная часть происходящего/обсуждаемого это игра в бисер. Чисто внутренняя движуха: чтобы участники были заняты, чтобы они были в форме, не теряли вовлеченность и интерес к теме. Практической ценности за пределами сообщества эта движуха почти не имеет — кроме того, что она поддерживает экспертное сообщество в тонусе

То есть я раньше думал, что вся эта движуха во имя развития — поиск новых идей, и все такое. А вот сейчас мне кажется, что развитие это скорее ширма, чуть ли не побочный эффект, а основная роль это поддержание вовлеченности.

Я это понимаю так: ценность эксперта в том, что он держит в голове большую базу данных по предмету, пронизанную плотной сетью ассоциативных связей. При этом 80-90% этой информации востребовано очень редко или вообще никогда (принцип Парето). В этом одно из отличий эксперта от просто практика: у практика в голове только те 10-20%, которые нужны каждый день, а у эксперта еще и те 80%, которые нужны раз в год, а то и 10 лет.

Но как поддерживать эту редко используемую часть в актуальности? Мозг же имеет тенденцию списывать в архив ту информацию, которая редко используется. Видимо, поэтому и нужна какая-то движуха, в ходе которой у экспертов мысль регулярно бегает по всем ассоциативным связям внутри предметной области. (Иногда при этом мысль натыкается на какие-то новые, неисследованные области — но это скорее побочный эффект)

Фейнмановское “физика это как секс — да, она может давать практические результаты, но мы занимаемся ей не поэтому” и старая шутка про “наука это удовлетворение любопытства за государственный счет” — мне кажется, они как раз про это. То есть некоторые эксперты сами отмечают этот факт.

Некоторые, но не все. Нередко эксперты плохо понимают, где проходит граница между гимнастикой для ума, и чем-то, ценным за пределами своего узкого кружка. Всерьез считают свои игры ума практически важными, жизненно необходимыми для всех — а не только для поддержания формы.

Вот зачем в учебниках математики для физиков/инженеров нужна математическая строгость? Кмк, она и математикам-то не всем нужна, а уж прикладникам гораздо важнее интуитивно понимать идею, чем ее строго обосновать. Мне кажется, это вот такой вынос наружу внутренней игры в бисер

Или вот недавно в соматическом сообществе проскочил пост “нам жизненно необходим специальный язык для тонких телесных/эмоциональных переживаний, а то без него люди живут, как бесчувственные бревна”. Я его читаю, и думаю, что, возможно, многим людям полезно замечать крупные телесные переживания, типа “я замер и перестал дышать”/“меня трясет, и я задыхаюсь от волнения», и называть их обычным, бытовым, русским языком (а так же иметь какие-то инструменты с этим что-то делать). Но «тонкие соматические переживания», и тем более специальный язык для них — это игра в бисер внутри экспертного сообщества.

Для меня здесь 2 вывода. Если я вне экспертного сообщества, и прихожу к эксперту за конкретными задачами (или, например, пытаюсь изучить какую-то тему по курсам-учебникам) — то в нагрузку я часто получаю долю этих внутренних игрушек, с заверениями, что без этого никак. Но это неправда, и нужно уметь/учиться фильтровать. При этом важно не скатываться в обесценивание этих “игрушек” — экспертам они необходимы для поддержания формы и сообщества. Они не необходимы мне, для решения моих конкретных задач.

Если же я нахожусь внутри экспертного сообщества, то стоит отслеживать, где проходит граница между поддержанием себя в форме, поддержанием в себе интереса к теме, вовлеченности — и той пользой, которую я как эксперт могу приносить другим. И здесь тоже не стоит обесценивать первую часть: без поддержания себя в форме быстро превращаешься из эксперта в просто практика, не видящего за пределами десятка случаев, с которыми непосредственно сталкивался. Но при этом игра в бисер остается игрой в бисер — практической пользы от нее мало.»

Моё (О.Б.)- про строгость на занятиях с детьми

Вчера попался пост, такой… художественно-яркий, про кружки вампиры, как там орут на детей, не выпускают на сцену недостаточно талантливых, жесткий отбор и всё такое. Что мама водила ребенка пять лет, а когда услышала, что дети говорят между собой, что их бьют (авторка подчеркнула, что неважно, били их на самом деле или просто поправляли с легким шлепком, если дети говорят слово «били», то это покарёженная психика, девочка будет считать, что это нормально, терпеть побои и т.д.). И миллион комментов про ужасных педагогов. Авторка еще повторяла, мол, странно, что детям такое нравится.

И вот хз. С одной стороны, конечно, мы строгие, поправлять детей руками приходится: если их вообще не трогать, до них какие-то простые вещи могут долго доходить. Но и другой крайностью быть не хочется — кружком корявеньких. Который «зато в удовольствие, зато не больно». Совсем не париться про тело, его умения и навыки — скучно.

Зацепила меня статья, когда так художественно демонизируют педагога. Наверно, коллективы разные нужны, в зависимости от амбиций родителей и детей. А может, можно просто больше кричать и рассказывать, что можно по-другому, могут быть другие цели и смыслы. И это намного интереснее, чем дрессировка улыбающихся со слезами на глазах гимнасток.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *